О музыке художественной
О музыке художественной
Здесь я остановлю мои примечания о недостаточестве тех Законов, которые воображение человеческое ввело в музыку; ибо все, что мог бы я далее сказать, относится к сей же первой погрешности, а она довольно ощутительна, и нет нужды далее простираться. Напомяну только изобретателям, чтоб они подумали хорошенько о свойстве наших чувств, и заметили бы, что чувство слышания, равно как и прочие, способно к навыку; что следственно могли они обмануться от простосердечия, и сделать себе из случайных вещей правила и положения, которые время только показывало им истинными и правильным.
Остается мне рассмотреть, какое употребление делает человек из сей Музыки, которая есть почти всеобщее его упражнение, и заметить, подумал ли он когда о истинном ее употреблении.
Кроме бесчисленных красот, которые быть в ней могут, есть в ней точный Закон, то есть сия строгая мера, от которой нельзя ей отступить. Одно сие не доказывает ли, что она имеет Начало истинное, и что рука, направляющая ее, выше власти чувств; понеже сии не имеют ничего постоянного?
Но ежели она придержится таковых начал, то без сомнения не должна иметь иного путеводителя, кроме их, и всегда иного путеводителя, кроме их, и всегда должна быть соединена с своим источником. Источник же ее, как мы видели, есть сей язык первый и всеобщий, который означает и представляет вещи в точности: то нельзя сомневаться, чтоб музыка не была истинная мера вещей, так как Писание и слово выражают значение оных.
И так в соединении только с сим обильным и неизменяемым началом Музыка может сохранить преимущества происхождения своего, и отправлять надлежащее свое дело; тогда-то она живописала бы сходные картины, и тогда все способности слушающих ее были бы совершено удовлетворены. Словом, сим-то средством Музыка произвела бы чудеса, которые ей сродны, и которые приписываемы ей были во всех временах.
Следственно, отделив ее от источника и приискивая ей дела в чувствованиях вымышленных, или в неосновательных идеях, лишили ее люди первой ее подпоры, и отняли у нее все средства показать себя во всем блеске.
Какие же впечатления, какое действие происходит она, находясь в руках человеческих? Какие идеи, какие чувства изображает нам? Выключая сочинителя, многие ли из слушающих могут разуметь, что изображает принятая ныне Музыка? Да и сам сочинитель, когда воображение его утихло, не теряет ли из памяти того смысла, который начертал сам, и который хотел изобразить?
И так, самое безобразное и недостаточное употребление делают люди из сего Художества; и сие от того единственно, что, не вникнув в Начало, не старались подкреплять Художеств друг другом, и вздумали, что можно делать списки, не имея пред собою подлинника.
Я не осуждаю моих подобных за то, что они в бесчисленных пособиях художественной Музыки ищут себе приятностей и отдохновения, ниже отнимаю у них те отрады, которые может им сие художество доставить. Знаю, что она может иногда подать средство оживить в себе многие из тех потемнелых идей, которые, когда бы чище были, долженствовали бы быть единственною пищею, и которые одни могли бы им пособить сыскать точку своей твердости. Но для сего обязаны они всегда возвышать свое разумение над тем, что чувства дают разуметь; потому что стихия человека не в чувствах. Обязаны они верить, что как ни совершенны музыкальные их произведения, но есть еще другие иного чину гораздо правильнее; что по мере только большего, или меньшего сходства с сими, подделанная музыка привлекает нас, и производит в нас больше, или меньше приятные движения.