20. Путешествие в Икстлан

20. Путешествие в Икстлан

Дон Хенаро вернулся около полудня, и по предложению дона Хуана мы втроем поехали к тому гребню гор, где я был днем раньше. Мы шли тем же путем, которым шел я, но вместо того, чтобы остановиться на высоком плато, как сделал я, мы продолжали подъем до тех пор, пока не достигли вершины нижнего гребня гор. Затем мы стали спускаться в плоскую долину.

На вершине высокого холма мы остановились отдохнуть. Место выбрал дон Хенаро. Автоматически я уселся, как всегда делал в их компании, образовав треугольник с доном Хуаном справа от себя и доном Хенаро слева.

Чапараль вокруг влажно блестел. Он был сверкающе-зеленым после короткого весеннего дождя.

— Хенаро собирается кое-что рассказать тебе, — внезапно сказал дон Хуан. — Он собирается рассказать тебе историю первой встречи со своим союзником. Разве не так, Хенаро?

В голосе дона Хуана был оттенок просьбы. Дон Хенаро посмотрел на меня и сжал губы таким образом, что его рот стал выглядеть как круглая дырка. Он прижал язык к нёбу и стал открывать и закрывать рот, как будто у него были судороги.

Дон Хуан взглянул на него и громко рассмеялся. Я не знал, как это понимать.

— Что он делает? — спросил я дона Хуана.

— Он курица, — сказал тот.

— Курица?

— Смотри, смотри на его рот. Это куриная попка, и сейчас она отложит яйцо.

Спазмы рта дона Хенаро усилились. Его глаза стали безумными, а рот раскрывался, как если бы судороги расширяли круглую дыру. Его горло издало квакающий звук, он сложил на груди руки с загнутыми внутрь ладонями, а затем беспеременно выплюнул мокроту.

— Проклятие! Это было не яйцо, — сказал он с озабоченным видом.

Его поза и выражение лица были настолько забавными, что я не мог не засмеяться.

— Теперь, когда Хенаро почти снес яйцо, он, может быть, расскажет тебе о первой встрече со своим союзником, — настаивал дон Хуан.

— Может быть, — без интереса сказал дон Хенаро.

Я стал просить, чтобы он рассказал.

Дон Хенаро поднялся и распрямил руки и спину. Его кости издали хрустящий звук. Затем он опять сел.

— Когда я впервые коснулся своего союзника, я был молод, — сказал он наконец. — Я помню, что это было вскоре после полудня. С рассвета я работал в поле и возвращался домой. Внезапно из-за кустов вышел союзник и загородил мне дорогу. Он ждал меня и приглашал бороться. Я начал отворачиваться, собираясь оставить его в покое, но тут мне пришло в голову, что я достаточно силен, чтобы коснуться его. Но все равно я испытывал страх. У меня по спине прошел озноб, а шея стала твердой как доска. Кстати, это признак того, что ты готов. Я имею в виду, когда твоя шея становится твердой.

Он расстегнул рубашку и показал мне свою спину. Он напряг мышцы шеи, спины и рук. Я отметил превосходное качество его мускулатуры. Казалось, воспоминание о той встрече активизировало каждую мышцу его торса.

— В такой ситуации всегда надо закрывать рот. Он повернулся к дону Хуану и сказал:

— Разве не так?

— Да, — спокойно сказал дон Хуан. — Толчок, который испытываешь, хватая союзника, настолько силен, что можно откусить себе язык или вышибить зубы. Тело должно быть прямым, хорошо уравновешенным, а ноги должны держаться за землю.

Дон Хенаро поднялся и показал мне правильное положение. Его колени были слегка согнуты, а руки с чуть поджатыми пальцами висели по бокам. Он казался расслабленным, но тем не менее твердо стоял на земле. Секунду он оставался в этом положении, и я уже решил, что он собирается сесть, но он внезапно совершил поразительный прыжок вперед, как если бы у него под пятками были пружины. Его движение было столь внезапным, что я упал на спину. Но пока я падал, у меня возникло четкое ощущение того, что дон Хенаро схватил человека или что-то, имеющее форму человека.

Я снова сел. Дон Хенаро все еще сохранял колоссальное напряжение во всем теле. Затем он резко расслабил все мышцы и вернулся на место, где сидел раньше.

— Карлос только что увидел твоего союзника, — спокойно заметил дон Хуан. — Но он еще слаб и упал.

— Ты заметил? — спросил дон Хенаро наивным тоном и раздул ноздри.

Дон Хуан заверил его, что я видел союзника.

Дон Хенаро опять прыгнул вперед с такой силой, что я упал на бок. Он выполнил свой прыжок так быстро, что я действительно не мог сказать, каким образом он вскочил на ноги из сидячего положения, чтобы прыгнуть вперед.

Они оба громко засмеялись, а затем дон Хенаро сменил свой смех на вой, неотличимый от воя койота.

— Не думай, что тебе потребуется прыгать также хорошо, чтобы схватить своего союзника, — сказал дон Хуан тоном предупреждения. — Хенаро прыгает так хорошо, потому что ему помогает союзник. Все, что тебе нужно, это твердо стоять на земле, для того чтобы выдержать столкновение. Ты должен стоять так, как стоял Хенаро перед тем, как прыгнуть. Затем ты должен броситься вперед и схватить союзника.

— Ему нужно сначала поцеловать свой медальон, — вставил дон Хенаро.

Дон Хуан с наигранной яростью сказал, что у меня нет никаких медальонов.

— А как насчет его блокнотов? — настаивал дон Хенаро. — Ему нужно что-то сделать со своими блокнотами. Положить их куда-нибудь перед тем, как прыгнуть. Или, может быть, он воспользуется блокнотами, чтобы ударить союзника.

— Будь я проклят! — сказал дон Хуан с искренним изумлением. — Я никогда не думал об этом. Клянусь, это будет впервые, если союзника свалят на землю, побив блокнотами.

Когда замолк смех дона Хуана и койотный вой дона Хенаро, все мы были в очень хорошем настроении.

— Что случилось, когда ты схватил своего союзника? — спросил я.

— Это был очень сильный толчок, — сказал дон Хенаро после секундного колебания. Казалось, он приводит свои мысли в порядок. — Я никогда не воображал, что это будет так, — продолжал он. — Это было что-то такое, такое… Не похожее ни на что. После того как я схватил его, мы начали кружиться. Союзник заставил меня вертеться, но я не отступал. Мы ввинтились в воздух с такой силой и скоростью, что я уже ничего не видел. Все было как в тумане. Вращение продолжалось и продолжалось. Внезапно я почувствовал, что вновь стою на земле. Я взглянул на себя. Союзник не убил меня. Я был цел. Я был самим собой! Тогда я понял, что достиг успеха. Наконец у меня был союзник. От радости я запрыгал на месте. Что за чувство! Что это было за чувство! Затем я огляделся, чтобы определить, где я нахожусь. Местность была незнакомой. Я подумал, что союзник, должно быть, пронес меня по воздуху и опустил очень далеко от места, где мы начали кружиться. Сориентировавшись, я решил, что мой дом на востоке, и пошел в этом направлении. Было еще рано. Встреча с союзником заняла не много времени. Скоро я нашел тропинку, а затем увидел группу мужчин и женщин, идущих мне навстречу. Это были индейцы. Я решил, что они из племени масатек. Они окружили меня и спросили, куда я иду. «Я иду домой в Икстлан», — сказал я им. «Ты заблудился?» — спросил меня кто-то. «Да», — сказал я. «Икстлан не там. Икстлан в противоположном направлении. Мы сами идем туда», — сказал кто-то еще. «Присоединяйся к нам, — сказали они все. — У нас есть пища!»

Дон Хенаро замолчал и взглянул на меня, как бы ожидая вопроса.

— И что произошло? — спросил я. — Ты присоединился к ним?

— Нет, не присоединился, — сказал он. — Потому что они не были реальными. Я понял это сразу, как только они подошли ко мне. Было что-то в их голосах, в их дружелюбии, что выдавало их, особенно когда они попросили меня присоединиться к ним. Поэтому я убежал прочь. Они звали меня и просили вернуться. Их призывы преследовали меня, но я бежал дальше.

— Кем они были? — спросил я.

— Людьми, — ответил дон Хенаро отрывисто. — Если не считать того, что они не были реальными.

— Они были как привидения, — объяснил дон Хуан. — Как фантомы.

— Я пошел дальше, — продолжал дон Хенаро, — и через некоторое время стал более уверен в себе. Я знал, что Икстлан находится там, куда я иду. Затем я увидел двух человек, спускающихся ко мне по тропинке. Казалось, они тоже были индейцами племени масатек. С ними был осел, нагруженный дровами. Они прошли мимо меня, пробормотав: «Добрый день». — «Добрый день», — сказал я, не останавливаясь. Они не обратили на меня внимания, продолжая свой путь. Я замедлил шаг и осторожно повернулся, чтобы взглянуть на них. Они уходили, и им не было до меня никакого дела. Казалось, они были реальными. Я побежал за ними и закричал: «Подождите, подождите!» Они придержали своего осла и встали по его бокам, как бы защищая груз. «Я заблудился в этих горах. Где находится Икстлан?» — спросил я. Они указали в том направлении, куда шли сами. «Ты далеко зашел, — сказал один из них. — Это с другой стороны гор. Чтобы добраться туда, тебе потребуется четыре-пять дней». Затем они повернулись и пошли дальше. Я почувствовал, что эти индейцы реальны, и попросил их взять меня с собой.

Мы шли вместе некоторое время, а затем один из них снял свой мешок с провизией и предложил мне немного еды. Я застыл на месте. Было что-то очень странное в том, как он предлагал мне пищу. Мое тело ощутило испуг, поэтому я прыгнул назад и бросился бежать. Они оба сказали, что я умру в этих горах, если не пойду с ними, и попытались уговорить меня присоединиться к ним. Их призывы тоже были очень настойчивыми, но я побежал от них изо всех сил.

Я шел дальше. Теперь я знал, что я на правильном пути в Икстлан, а эти фантомы пытались сманить меня с дороги.

Я встретил восемь таких; они, должно быть, знали, что мое намерение непоколебимо. Они стояли у дороги и смотрели на меня просящими глазами. Многие из них даже показывали пищу и другие вещи, словно были невинными торговцами, продающими все это у дороги. Я не останавливался и не смотрел на них.

К концу дня я пришел в долину, которую, как мне показалось, узнал. В ней было что-то знакомое. Я решил, что уже бывал в ней раньше, но если это было так, то я находился к югу от Икстлана. Я стал искать ориентиры, чтобы определить правильное направление, когда увидел маленького индейского мальчика, пасущего коз. Ему было, наверное, лет семь, и одет он был так же, как я был одет в его возрасте. Он даже напомнил мне меня самого, пасущего двух отцовских коз.

Некоторое время я следил за ним. Мальчик разговаривал сам с собой так же, как это обычно делал я. Затем он стал разговаривать со своими козами. Из того, что я знал об уходе за козами, следовало, что он хорошо знает свое дело. Он был тщательным и осторожным. Он не баловал своих коз, но в то же время не был с ними жесток.

Я решил окликнуть его. Когда я заговорил с ним громким голосом, он подпрыгнул и, бросившись к скалам, уставился на меня из-за камней. Казалось, он готов убежать, спасая свою жизнь. Он понравился мне. Он был напуган и все же успел отогнать своих коз из поля моего зрения.

Я долго разговаривал с ним. Я сказал, что заблудился и не знаю дорогу в Икстлан. Я спросил, как называется место, где мы находимся; он ответил, и оказалось, что я не ошибся. Это меня очень обрадовало. Я понял, что больше не блуждаю неведомо где, и задумался о той силе, которую должен был иметь мой союзник, чтобы перенести сюда мое тело за время меньшее, чем взмах ресниц.

Я поблагодарил мальчика и пошел прочь. Он осторожно вышел из своего укрытия и погнал коз по почти незаметной тропинке. Тропинка вела в долину. Я позвал мальчика, и он не убежал. Я подошел к нему, но он прыгнул в кусты, когда я оказался слишком близко. Я похвалил его за осторожность и начал расспрашивать. «Куда ведет эта тропинка?» — спросил я. «Вниз», — сказал он. «Где ты живешь?» — «Там, внизу», — сказал он. «Там много домов?» — «Нет, только один». — «А где остальные дома?» Мальчик указал на другую сторону долины с безразличием, свойственным мальчикам его возраста. Затем он пошел вниз по тропинке со своими козами. «Подожди, — сказал я мальчику. — Я очень устал и голоден. Отведи меня к своим родителям». — «У меня нет родителей», — сказал маленький мальчик, и это потрясло меня. Не знаю почему, но его голос вызвал во мне сомнение. Мальчик заметил это, остановился и повернулся ко мне. «У меня дома никого нет, — сказал он. — Мой дядя уехал, а его жена в поле. Дома полно еды. Полно. Пойдем со мной».

Я почти опечалился. Мальчик тоже был фантомом. Тон голоса и настойчивость выдали его. Фантомы были повсюду, и они преследовали меня, но я не боялся. У меня еще не прошло онемение после встречи с союзником. Я хотел взбеситься на союзника или на фантомов, но отчего-то не смог рассердиться, как это бывало со мной обычно, и оставил попытки. Затем я попытался загрустить, потому что мне понравился этот маленький мальчик, но не смог. Поэтому я бросил это тоже.

Внезапно я сообразил, что у меня есть союзник и нет ничего такого, что могли бы мне сделать эти фантомы. Я пошел вслед за мальчиком по тропинке. Другие фантомы быстро выскочили и попытались заставить меня шагнуть в пропасть, но моя воля была сильнее, чем они. Они, должно быть, почувствовали это, потому что перестали меня осаждать. И через некоторое время они стали просто появляться на краю дороги; иногда кто-нибудь бросался в мою сторону, но я останавливал его своей волей. И тогда они совершенно перестали беспокоить меня…

Долгое время дон Хенаро молчал. Дон Хуан взглянул на меня.

— Что произошло после этого, дон Хенаро? — спросил я.

— Я пошел дальше, — сказал он просто.

Казалось, он завершил свою историю и добавить ему нечего.

Я спросил, почему то, что они предлагали ему пищу, указывало на них как на фантомов.

Он не ответил. Тогда я спросил, является ли обычаем индейцев племени масатек отрицать, что у них есть какая-либо пища, или проявлять большую озабоченность наличием еды.

Он сказал, что тон их голосов, их настойчивые попытки заманить его и та манера, в которой фантомы говорили о пище, были указаниями, и он понимал это потому, что ему помогал союзник. Он заверил меня, что один он бы не заметил этих странностей.

— Эти фантомы были союзниками, дон Хенаро? — спросил я.

— Нет, они были людьми.

— Людьми? Но ты сказал, что они были фантомами.

— Я сказал, что они больше не были реальными. После моей встречи с союзником ничто больше не было реальным.

Долгое время мы молчали.

— Что было конечным результатом этого события, дон Хенаро? — спросил я.

— Конечным результатом?

— Я имею в виду, когда и как ты наконец достиг Икстлана?

Оба они тут же расхохотались.

— Вот что ты понимаешь под конечным результатом, — заметил дон Хуан. — Тогда давай скажем так. У путешествия Хенаро не было конечного результата. И никогда не будет никакого конечного результата. Хенаро все еще на пути в Икстлан!

Дон Хенаро пронзительно взглянул на меня, а затем повернул голову и посмотрел вдаль в сторону юга.

— Я никогда не достигну Икстлана, — сказал он.

Его голос был твердым, но тихим; это был почти шепот.

— Но иногда я чувствую… Иногда я чувствую, что до него остался лишь один шаг. И все же этого никогда не будет. В своем путешествии я даже не встречаю ориентиров, которые когда-то знал. Ничто не осталось тем же самым.

Дон Хуан и дон Хенаро взглянули друг на друга. Было что-то очень печальное в их глазах.

— В своем путешествии в Икстлан я нашел только путников-фантомов, — сказал он тихо.

Я взглянул на дона Хуана. Я не понял, что имеет в виду дон Хенаро.

— Каждый, кого Хенаро встречает на своем пути в Икстлан, только эфемерное существо, — объяснил дон Хуан. — Возьмем, например, тебя. Ты фантом. Твои чувства и твоя настойчивость те же, что у людей. Вот почему он говорит, что он встречает только путников-фантомов на своем пути в Икстлан.

Внезапно я понял, что путешествие дона Хенаро было метафорой.

— В таком случае путешествие в Икстлан нереально, — сказал я.

— Оно реально! — воскликнул дон Хенаро. — Путники нереальны. — Кивком он указал на дона Хуана и выразительно сказал: — Он единственный, кто реален. Мир реален только тогда, когда я с ним. Дон Хуан улыбнулся.

— Хенаро рассказал тебе свою историю, — сказал дон Хуан, — потому что вчера ты остановил мир. И он думает, что ты видел. Но ты такой дурень, что не знаешь этого сам. Я постоянно говорю ему, что ты очень странный, но рано или поздно ты будешь видеть. Во всяком случае, во время следующей встречи с союзником — если для тебя будет следующий раз — тебе придется бороться с ним и усмирить его. Если ты переживешь потрясение, что, как я уверен, ты сделаешь, поскольку ты сильный и жил как воин, то ты окажешься живым в неизвестном месте. Затем, как это свойственно всем нам, первое, что ты захочешь сделать, это вернуться назад, к себе в Лос-Анджелес. Но пути назад в Лос-Анджелес не будет. То, что ты там оставил, будет потеряно навсегда. Конечно, к этому времени ты будешь магом, но это не поможет; в такое время важно только то, что все, что мы любили, ненавидели или желали, осталось позади. Но чувства в человеке не умирают и не изменяются. И маг отправляется в дорогу домой, зная, что он никогда не достигнет дома, зная, что ни одна сила на земле, даже смерть, не вернет его к тому месту, к тем вещам и к тем людям, которых он любил. Хенаро рассказал тебе именно об этом.

Объяснение дона Хуана подействовало как катализатор. Весь смысл истории дона Хенаро внезапно обрушился на меня, когда я начал сопоставлять его рассказ с собственной жизнью.

— Как насчет людей, которых я люблю? — спросил я дона Хуана. — Что случится с ними?

— Они все останутся позади.

— Но разве нет способа, которым я мог бы вернуть их? Могу я вызволить их и взять с собой?

— Нет. Твой союзник бросит тебя одного в неизвестные миры.

— Но я смогу вернуться обратно в Лос-Анджелес, разве не так? Я смогу сесть в автобус или на самолет и отправиться туда? Лос-Анджелес останется на месте, не так ли?

— Конечно, — смеясь, сказал дон Хуан. — И Матека, и Темекула, и Туксон.

— И Текате, — очень серьезно вставил дон Хенаро.

— И Пьедрас-Неграс, и Транкитас, — с улыбкой сказал дон Хуан.

Дон Хенаро добавил еще несколько названий; то же сделал дон Хуан, и они погрузились в перечисление необыкновенно смешных и неправдоподобных названий больших и маленьких городов.

— Вращение с союзником изменит твою идею мира, — сказал дон Хуан. — Эта идея и есть все, и, когда она изменится, изменится и мир.

Он напомнил, что однажды я читал ему стихотворение, и захотел, чтобы я прочел его снова. Он процитировал несколько слов, и я вспомнил, что читал ему стихи Хуана Района Хименеса. Стихотворение, о котором он говорил, называлось «Еl Viaje Definitivo» («Окончательное путешествие»). Я прочел его:

…И я уйду. Но птицы останутся петь,

И останется мой сад со своим зеленым деревом,

Со своим колодцем.

Много дней небеса будут голубыми и тихими,

И колокола на башне будут звенеть,

Звенеть так же, как сегодня днем.

Люди, которые любили меня, уйдут,

И каждый год город будет расцветать заново.

Но мой дух, охваченный ностальгией,

Будет бродить в том же тайном углу моего цветущего сада.

— Это то чувство, о котором говорит Хенаро, — сказал дон Хуан. — Для того чтобы быть магом, человек должен быть страстным. Страстный человек имеет земные привязанности и дорогие ему вещи — хотя бы ту дорогу, по которой он идет. История Хенаро как раз об этом. Хенаро оставил свою страсть в Икстлане. Свой дом, людей, все те вещи, до которых ему было дело. И теперь он бродит вокруг в своих чувствах, и иногда, как он говорит, он почти достигает Икстлана. Мы все одинаковы в этом. Для Хенаро это Икстлан, для тебя это будет Лос-Анджелес, для меня…

Я не хотел, чтобы дон Хуан рассказывал мне о себе. Он остановился, словно прочтя мои мысли.

Хенаро вздохнул и перефразировал первую строку стихотворения:

— Я ушел. А птицы остались петь.

На мгновение я ощутил волну агонии и неописуемого одиночества, захлестнувшую нас троих. Я взглянул на дона Хуана и понял, что он, как страстный человек, имел очень много сердечных уз, очень много вещей, о которых он заботился и которые оставил позади. У меня было ясное ощущение, что сила его воспоминаний может вот-вот обрушиться на него, а дон Хенаро готов зарыдать.

Я поспешно отвел глаза. Страсть дона Хенаро и его высшее одиночество заставили меня заплакать.

Я взглянул на дона Хуана. Он смотрел на меня.

— Только воин может выжить на тропе знания, — сказал он. — Потому что искусство воина — находить равновесие между ужасом от того, что ты человек, и восхищением от того, что ты человек.

Я по очереди взглянул на них. Их глаза были мирными и ясными. Только что они вызвали волну непреодолимой ностальгии, но, оказавшись на грани слез, они отразили и развернули эту волну. На мгновение я подумал, что вижу. Я увидел одиночество человека как гигантскую волну, которая застыла передо мной, отброшенная назад невидимой стеной метафоры.

Моя печаль была настолько захватывающей, что я ощутил эйфорию. Я обнял их.

Дон Хенаро улыбнулся и поднялся. Дон Хуан тоже встал и положил руку мне на плечо.

— Мы оставим тебя здесь, — сказал он. — Делай то, что считаешь нужным. Союзник будет ждать тебя на краю той долины.

Он указал на темную долину вдалеке.

— Если ты чувствуешь, что твое время еще не пришло, откажись от свидания, — сказал он. — Ничего нельзя достичь насилием. Если ты хочешь выжить, ты должен быть кристально чистым и полностью уверенным в себе.

Дон Хуан ушел, не глядя на меня. Но дон Хенаро пару раз повернулся — он подмигивал мне и движениями головы побуждал идти вперед. Я смотрел на них, пока они не исчезли вдали, а затем пошел к машине и уехал. Я знал, что мое время еще не пришло.